Иногда мне кажется, что комфорт — это форма трусости. И хотя это моё допущение совершенно не означает, что сам я только и делаю, что бегу от удобств, в той осторожности, которой сопровождается покой, присутствует некий отказ от жизни.

Чтобы по-настоящему ощущаться, счастье требует катастроф. Из страданий возникает понимание ценности удовольствия. Вот и я, стоит мне погрязнуть в радости, впадаю в тревогу: жив ли я, и не очутился ли в одиночестве с хохотом?

Страдания, впрочем, нуждаются в мере. Иначе лучшими поэтами были бы жертвы групповых изнасилований. Не стоит путать повседневность в аду, и возможность дозировать боль. Последнее — скорее роскошь, недоступная большинству из нас точно так же, как недоступны мне мои музы. Ужас терпим, когда не навсегда.