Сегодня я — прозрачный электрон, который пропускает любое излучение. Я желаю только оставаться в объятиях Марины.

На постсоветском пространстве всё меняется только для того, чтобы ещё глубже забраться в прошлое. Любой разговор об этом пространстве рано или поздно обретает оруэллианскую интонацию, превращается в диссидентский шепот на конспиративной квартире. Похоже, наша культура очарована антиутопией. Разящая навязчивым чувством вины, она устремляется к наказанию, во всепрощающий, исповедальный BDSM —  к Венере в мехах. Наш человек считает удовольствие постыдным, всегда незаслуженным. Он никогда не жил в условиях поощряемого индивидуализма, чтобы по-настоящему влюбиться в себя. Он лучше потоскует о свободе, сидя на цепи, чем порвёт её, ведь она, в конце концов, удобна: цепь избавляет от необходимости превозмогать собственную пещерность, и примыкать к семейству тех, кто уже научился стричь ногти. “Нет-нет, ведь нас, в отличие от англо-саксов, мучили десятки лет. Мы не имеем оснований предъявлять к себе высокие требования. Нам ещё рано быть людьми — мы лучше порычим”.