Вчера был в школьной библиотеке. Получил
книги.
Некоторые смог полистать когда подписывал,
очень
глупые и обгрызанные монстрами книги!
Самое
страшное — это художественная культура.
Что-то
просто скульптуру, рисование, архитектуру.
Жуть!
Сразу же спрятал ее в самый низ своей
сумки,
выдавливая из себя максимальное лицемерие,
чтобы
учителя не заподозрили во мне борьбу
с несправедливостью.
Об учителях, кстати. Когда я поднялся на
четвертый этаж, где находится кабинет
моего классного
руководителя, я вошел в кабинет и там
никого не было.
Я пришел туда с книгами, которые мы
выносили из
библиотеки, чтобы подписать и забрать
себе. Книг было
18 на каждого человека, соответственно по
каждому
предмету. Я принес книги по биологии.
Открыл и стал
листать содержание. Вдруг в кабинет зашла
мой классный
руководитель и подошла к своему столу. У
нее был
кривой стол, к тому же, года два назад он
был сломан. А
когда его чинили, видимо, гвозди пожалели
и потратили
на две паралельные части по два гвоздя. Ну
и как это
теперь называется, если не глупость?
Энивейс, она стала
просматривать какие-то фотографии. Но
прежде, чем
она стала смотреть на наши школьные
фоточки, она подняла
огромный стеклянный прямоугольник (к
сожалению, понятия
не имею, как называется это стеклянное
покрытие) и, повернув
его, поставила его горизонтально к ножке
стола. Затем она и
принялась просматривать мое прошлое, и еще
некоторых
других моих одноклассников. Терпеть не
могу это. Однако я не
посмел бы остановить ее. Иначе бы я,
скорее всего,
лишился бы руки, испортив ее умиротворение.
Она резко
подобрела и посмотрела на меня. Я листал
биологию
и старался не замечать ее поглядывания.
Она выговорила мое
имя и показала фотографию четырехгодичной
давности. Я
был похож на огромную звезду, но это не
так. Уже тогда
во мне развивались душевные травмы,
которые до сих пор
растут и растут. Это болезнь, это свалка,
это нарыв, это продукт
гниения, это гнойные прыщи,
геморроидальная кровь.
Прошло какое-то время, я остановил свой
просмотр
книги и подошел к учительнице, она всё еще
смотрела
на фотографии, скорее всего, повторно,
ведь их было не
так много. Я успел высмотреть штук 8,
может быть, их
было больше. Она посмотрела на меня, я
заметил улыбку на ее
лице, она тихо-тихо, громким и длинным
шепотом
выговаривала: "Ты один из лучших
учеников в школе.".
Я не знал что ответить, поэтому просто
кивнул головой и
вышел из кабинета за остальными книгами.
Удивительно,
сколько отвращения во мне может вызвать
любой комплимент.
Странно, что я еще люблю в Марине ее
вечное безразличие. Или,
быть может, на это стоит взглянуть иначе?
За неделю до гибели моего желания видеть ее
я написал у себя в блокноте:
"Не писать Марине! Нужно оставить ее
в покое.
Трудно, но обязательно для
выполнения!
Если вдруг захочет повидать
интеллигентного
юношу — сама напишет мне.
"Плачу и кричу, испытывая
чувства.""
Во мне ебутся страхи остаться одиноким. Я
знакомлюсь с разными людьми, но почему-то
всегда вспоминаю свою единственную фразу:
"Дама сердца — Марина. Я ее никогда
не любил,
но мне нравится ее походка!". И в
самом деле, она,
если не единственная, но одна из тех
людей, которые
способны вызвать во мне вечные впечатления
любым глупым действием. В Марине мне
нравится
не только походка, что за глупость! Я
помню о
ней всё, но я не способен вспомнить ее
голос.
Боюсь, я одержим идеей повидать ее
снова. Но
она игнорирует любые мои просьбы. Как было
хорошо
нам вместе! Я навсегда запутался и,
кажется, увижу ее
в школе скоро. Очень хочу верить, что мне
удастся
ее избегать или, если вовсе повезет, то
поговорить с
ней. Хватит ли у меня сил сказать ей
слово? Трудная
задача.
Заебался писать про нее. Это как смерть. Смерть
наступает тогда, когда один из
жизненно-важных
органов перестаёт удовлетворительно
выполнять
свою функцию. Смерть, устанавливаемая с
наибольшей
точностью при наличии трупа, т. е.
разлагающейся
органической массы индивидуума, может
наступить
при различных обстоятельствах, в первую
очередь —
под пагубным влиянием окружающей среды.
Обмен
веществ провоцирует необратимые изменения
в
животных тканях, которыми нельзя ни
пренебречь,
ни повернуть их вспять. Так что бессмертие
распространяется
только на вечно-молодые зародышевые
клетки,
служащие оплодотворению. Марина — это
лихорадка,
кафе "Де ла Либерте", площадь
Вогезов, яркие галстуки
на бульваре Монпарнас, мрак уборных, сухой
портвейн,
сигареты "Абдулла", Патетическая
соната, звукоусилители,
вечера анекдотов, груди, подкрашенные
сиеной, широкие
подвязки, "который час?",
золотые фазаны, фаршированные
каштанами, дамские пальчики, туманные,
сползающие в ночь
сумраки, слоновая болезнь, рак и бред,
теплые покрывала,
покерные фишки, кровавые ковры, мягкие
слова, арпеджио,
темно-синее небо с начисто выметенными
барашками облаков,
тощие деревья, уходящие в бесконечность,
их голые черные
ветви, жестикулирующие, точно пьяные
актеры, сигарный
пепел, величавая тишина, закрытые ставни и
лавки, котокие
красные сигаретные вспышки, саквояж без
ручек, avec des choses
inouies, катастрофы, бессмыслица,
неудовлетворенности,
носящиеся в воздухе.
